С удовольствием наблюдаю за бойкотом журналистов против Слуцкого. Вообще, многие войны начинаются с маленького и смелого человека, и подхватить волну в наше время очень легко, сейчас мир интернета и мгновенной информации, рассчитывать на забвение не приходится. И эта история превращается в хороший драматический сериал, где с каждой серией прибывают новые персонажи и протягиваются новые линии. Я буду рада, если добро победит зло, очень хочется, чтобы хотя бы раз антигерои взглянули бы на себя со стороны и признали ошибки. И, дрыгая ножками, я читаю каждодневные сводки по этому делу. То про "я была в триста раз красивей", или про "любого нормального мужчину, который может потрогать женщину за голую коленку или любое другое место". Сегодня даже телеграм-канал Mash, принадлежащий холдингу News Media Арама Габрелянова решил присоединиться к бойкоту. Хотя у Габрелянова есть много других изданий и подразделений, да и специализация у него на других новостях, но сниму виртуальную шляпу, так уж и быть.
Эта тема русского харассмента, за который ничего никому никогда не будет, не закончится ещё лет сто-двести. Она в нашем менталитете: "бьёт - значит любит", "короткая юбка - сама виновата", "не гульнул - не мужик", "хочешь продвижения - плати натурой". Мы самые красивые женщины на планете (до 30-35 лет, потому что потом списываемся в утиль) и самые зависимые от чужого мнения, мы работаем и параллельно обслуживаем наших мужчин, с возрастом мы пытаемся выглядеть ещё лучше, работаем ещё больше, а наши мужчины ищут себе молодых и уходят к ним, оставляя семьи. У нас встречают по одёжке, и провожают тоже так же - по внешности, брендам, лейблам.
Я около пяти лет работала журналистом в моем полумиллионном индустриальном Магнитогорске, ничего особенного - статьи, интервью, местные новости. Мы с подругой были молодыми девчонками, радовались любому крупному событию, не связанному с очередной выплавкой стали, поэтому с удовольствием освещали концерты и пробирались в гримёрки к артистам. В городе была всего пара-тройка газет, и мы пользовались лишь своим журналистским правом на интервью, не более того, плюс помогали наивность и задор 18-летних. Нам всё давалось легко. Каким же было моё удивление, когда к нам в город приехал Стас Намин, который и тогда был уже немолод и, скажем так, не в тренде, и на просьбу дать интервью пригласил меня в номера после концерта, где он непременно всё расскажет и покажет в экслюзивном порядке. Я ответила «нет» и обошлась простым обзором концерта. Моей карьере тогда ничего не грозило.
(В Москве затем я поработала немного у того самого товарища Габрелянова, не смогла примириться с новой журналистикой и навсегда её покинула.)
Но пришёл черёд работы в киноиндустрии. Я поступила во ВГИК на заочное отделение драматургического факультета и очень хотела увидеть, как же оно делается это российское кино. Делается через обман, знакомства и постель, нет не всё кино и не у всех, но практика стандартная. Мы ведь всё ещё варвары, которые живут бартерно-клановыми отношениями. Я была всего лишь маленькой пешкой, от которой ничего не зависело и которая тоже не зависела от других, сначала работала помощником режиссёра, потом фотографом на площадке. Старые актёры понижали свой голос до бархатности и, проходя мимо, намекали на ночь в гостиничном экспедиционном номере. Просто решив взять очередной трофей от скуки либо по инерции, когда тебя обожает вся страна и стоит в очереди, чтобы отдаться. А тут тебе уже за 60, тебя мало приглашают в кино, ровесницы, которые ещё помнят заслуги, давно не возбуждают, а молодёжь тебя не знает. Отказывать им было легко, где-то включала наивность, где-то улыбалась, где-то ссылалась на занятость, они тут же забывали обо мне, может быть, находили новую «жертву», может просто успокаивались коньяком. Отказы мне ничем не грозили, но мне и не надо было получать главные роли.
Были ещё некоторые случаи, когда я искала работу, и мне прямо говорили, что в мою должность будет входить и сексуальное обслуживание.
Имею ли я право ставить тег
#MeToo, ведь со мной ничего такого не случилось, подумаешь, какой-то там старый болван что-то невзначай предложил? А если бы от моего «да» или «нет» зависела жизнь моего близкого человека? Я просто прошла по касательной.
Можно сказать, что я всю жизнь фриланствовала и старалась работать там и с теми, где и с кем хотела. Уходила от руководителей-самодуров и передо мной не стоял выбор «постель или работа». У меня не было мужчин, с которыми я бы жила ради товарных отношений. Но я всегда любила улыбаться, принимала флирт как должное, и в то же время могла жёстко сказать «нет», которое означало именно «нет» (но многие русские мужчины не верят в это слово, как так, им кто-то отказывает). И если не говорить про работу, то в моей жизни были серьёзные неприятности, которые так и закончились безнаказанностью мужчин. Меня никто и никогда не защищал, что самое печальное. Многие девушки наверно вспомнят хоть один эпизод в своей жизни, когда к тебе беззастенчиво притирались в метро или стояли с распахнутым пальто и показывали свои прелести, предлагали за секс работу, или не понимали слова «нет», когда насиловали или избивали.
Я люблю мужчин, но не люблю дураков, наделённых властью, и я рада за всех, кто идёт сейчас против сексуального бартера, против насилия, кто за человечность в любом виде. Я в ужасе от того, что полиция до сих пор работает по принципу «когда убьют, тогда и приходите», когда государственные люди принимают эти ужасные и несправедливые законы, исходя из своих отвратительных домостроевских принципов, и эти законы их же и оправдывают потом. И как же хочется свершения реальной справедливости для всех этих негодяев. Я могу лишь пожелать не сдаваться, чтобы людей стали ценить по уму и сердцу, и чтобы машина разоблачений заработала во всю мощь и всех Slutских (с) разом бы вычистила со всех мест планеты.
.
